В старой, но добротной сараюшке, носящей гордое название "Мастерская", не было слышно привычного жужжания, шуршания, поскрежетывания и механического пищания. Вместо этого на фоне тишины отчетливо выделялись отдельные тяжелые вздохи и размеренные увещевания с лёгкими совестящими нотками.

"Ты... Мой дорогой, ты ведешь себя неправильно. Может быть, я тебя неправильно воспитал? Но ты должен чаще давать о себе весточки. Я же волнуюсь. Неужели так трудно связаться? "Папа, как дела? У меня всё хорошо, гут, очень скучаю. Скоро приезжай". Всё отпуск откладывайт, приехаль бы уже, что ли". Стул поскрипел, соглашаясь с хозяином. Хозяин вздохнул. "Не забывай своего старого Пина. Помни, что тебя здесь всегда ждут". Пин покрутил в руках снимок. Изменений не было: из-под низко надвинутой шапки серьезно смотрят, на обороте подпись "Папе от Биби". Такое детское прозвище, обращение к маленькому мальчику. Пин адресовал фотографии еще один вздох: у мальчика синяки под глазами. Спит мало и недоедает, наверное. Взгляд задержался на стареющих руках, мысль вильнула немного в сторону: "И сам моложе не становлюсь. Руки не такие ловкие, мозги не такие гибкие — не то что Биби, сына молодец".

А ведь казалось, что он никогда не доживет до нынешнего времени, когда сын уже вырос и во всём обогнал Пина. Когда больше не нужно раздумывать, что такое "правильное воспитание ребенка" и как его соорудить. Конечно, можно было бы принять за образец свое детство. Но о нём Пин вспоминать не любил. И не желал для Биби похожего. С железной дисциплиной оно как — для перевоспитания подходит. А ежели сразу воспитать хорошо, то и перевоспитывать не придется. И тогда детство у ребенка будет не дисциплинированное, а радостное. Но тут снова вставал вопрос: как это в случае с воспитанием — "хорошо"? С прибором понятно: когда работает, как нужно — это хорошо. Понятно, что нужно сделать для этого. А что нужно сделать для "ребятёнка", как с первых дней Биби называл Копатыч?

— Как ты один ребятёнка воспитывать будешь?

— Дружить буду, — больше Пину в голову ничего не пришло тогда.

Зато Копатычу пришло. И он, весомо округляя буквы, поделился:

— С детями вот никогда не знаешь, шо вырастет. Поэтому сеять надо доброе и светлое. Шоб оно у него внутри было. А там видно будет, шо получится.

Ну сеять, так сеять. Хотя Пину всегда было ближе собрать, привинтить, сколотить, на худой конец. Но он решил, что если просто поделится самым лучшим, самым радостным, что у него есть, вреда не будет, даже если не знать, как правильно это делать.

Что было самым лучшим в жизни Пина?

Знания. Понимание устройства всего, что вокруг. Биби узнал много и хотел знать больше. Сейчас уже и не верится, что он — тот киндер, который случайно чуть не припалил Кроша в детском углу мастерской. Ох и ругался этот шустрик, да только Биби уже тогда мог скрываться быстро и далеко.

Создание нового — то, для чего Пину были нужны знания. Они с Биби пересобрали в доме, наверное, все приборы. А потом сына и сам справлялся.

Друзья. Которые показывали Пину то, чему он сам не придавал значения. Пин надеялся, что он тоже друг Биби. Что и он показал сыну много важных вещей.

Полеты. До Биби Пин пару раз взлетал вместе с Крошем. Тот довольно тараторил без остановки, но всё же больше не просил "полетать". А Биби первый полет провел в полном молчании, только во все глаза смотрел вниз на землю, а потом еще несколько дней рисовал карты по памяти. И с тех пор не пропускал ни одного взлета Пина.

Это было самым лучшим в жизни Пина. И все эти детали он передал Биби. Теперь мальчик сам собирает из них что-то свое. Наверняка еще и добавит что-нибудь. Пин в этом был просто уверен.

Но когда сеешь любовь к полетам, будь готов к тому, что ребенок взлетит выше тебя. Пину хотелось, чтобы эта мысль пришла ему в голову пораньше. А не оказалась внезапным выводом. Однажды сын просто сказал, что через год уедет, чтобы потом полететь в космос. Биби и до этого, конечно, пропадал у телескопа Лосяша, но Пин не ожидал, что этот интерес к звездному небу окажется настолько далекоидущим. Хотя у них с Биби всегда отличался подход к освоению нового: Пин продвигался вширь, а Биби — вдаль. Но даже так космос казался Пину чем-то совсем не связанным с их жизнью. Совунья вот обязательно сказала бы, что там холодно. Да Биби и сам холод не любил! Он даже в спальне у Пина предпочитал не крутиться: "Пап, у тебя же тут холодильник". Перед отъездом сына Пин посмеивался: "У тебя теперь холодильник побольше будет, чем у папы". И с тех пор из этого холодильника его не дождешься. За несколько лет Биби был дома всего три раза. Да и те приезды были короткими, на взгляд Пина, так и вовсе мимолетными. Средство связи у Пина было, но работало оно односторонне — только от Биби к Пину. А тот забывал давать весточки. Замыкающийся в своем интересе, как в герметичной сфере, Биби терял счет времени, тогда как окружающие в полной мере ощущали его течение. Сейчас вот на календаре Пина пошел второй месяц, как Биби уехал-улетел обратно с последнего отпуска. За те несколько недель они всего пару раз смогли недолго поговорить вдвоем: у всех были планы, как Биби получше провести отпуск. Пину оставалось наблюдать за этой гомонящей каруселью и ждать, пока представится случай выхватить оттуда Биби.

В один из таких перерывов Пин хвастался сыну своей новой разработкой: парным аппаратом, который позволит не только Биби передавать весточки, но и даст возможность самому Пину связываться с Биби. Пин с Лосяшем даже подобрали состав минерала, который требовался для работы механизма. Осталось только понять, где его можно взять, потому как в округе такого точно не было и ответы из больших лабораторий на запросы Лосяша пока приходили отрицательные. Пин только собрался поделиться с сыном поисковыми планами, как налетела молодежь и тут же всей гурьбой ускакала, с воплями "Биби, пошли! Футбол не ждет!" прихватив с собой конфискованного космонавта. Потом Биби забрал Бараш, потом Лосяш, там они долго шуршали, потом всех забрала к себе Совунья, и карусель снова завертелась. Теперь у Пина впереди много дней до следующей карусели.

* * *

"Это каким нужно быть бревном железячным, чтобы отца одного бросить?"

Кажется, настолько прямо это Биби услышал только один раз, от Кроша. Но тот вообще всегда прямолинейность отсыпал щедрой горстью. И обижаться на него не имело смысла. Дело было даже не в том, что Крош, как человек, проживший дольше Биби на пять полных лет, стремился поделиться житейской мудростью (хотя и не без этого). Просто Крош говорил, что думал. А думал он именно так. Что Биби взял и бросил папу. А может, и не только Крош так считал.

Каким нужно быть, чтобы улететь? Видимо, таким, как Биби.

А каким нужно быть, чтобы остаться? Папа остался. Значит, нужно быть таким, как он?

Папа умный.

Первое воспоминание Биби о папе — чувство восхищения. Папа казался божеством, которое открывает cмepтным секреты мироздания. Именно это ощущение раскрывающейся тайны, которое Биби вынес из детства, и тянуло его всё дальше и дальше.

Папа добрый.

Рядом с ним Биби всегда ощущал себя так, словно его гладят по голове, даже когда папа занимался своими делами. Это успокаивало и придавало сил.

Папа понимающий.

В последний отпуск Биби они даже толком не поговорили: закрутился, ребята забрали. Почему Биби не смог им отказать? Не захотел? Да, ему, наверное, всегда хотелось общаться с ними, но как-то не получалось, так, чтобы именно сердечно. А тут они соскучились, сами прибежали, как заново познакомились. Биби не мог упустить такой шанс. Приходится признавать, что он так сделал, потому что знал: папа поймет. И папа действительно понял.

За неделю до конца отпуска начался вполне ожидаемый, но от этого не менее угнетающий кавардак.

— Ребенок простыл.

— Да он же как робот! Какая простуда, его ни один микроб не берет!

Пин в этот бедлам не вмешивался, просто тихо расстраивался. Зато остальные выражали свое несогласие с отъездом Биби очень явно. Совунья, казалось, готова была не пустить просто по принципу "В космос? Без одеяла?! Без шерстяных носков?" Так что в последние дни папа уже сам прикрывал Биби от излишней заботы окружающих и помогал улизнуть, чтобы можно было просто посидеть в тишине.

И в редкие минуты тишины Биби всё размышлял: каким нужно быть, чтобы уйти отсюда? Чтобы улететь так далеко, аж в космос? К манящим тайнам и новым открытиям. Чем дальше ты от привычного места, тем быстрее ты о нем забываешь. С увеличением расстояния становится не так важен и масштаб места. Можно забыть про целую планету. Но только если тебя там не ждёт кто-то важный.

И вот сейчас Биби шагал по далекой планете. Точнее, над далекой планетой. Гравитация ниже привычной — и ты уже большую часть времени ногами не касаешься поверхности. Биби нравилось хорошенько подпрыгнуть и далеко пролететь. В такие моменты особенно ярко вспоминался Пин: ребёнком Биби любил, когда папа подхватывал его подмышки и делал "самолет". Маленький "самолет" "летел" над полом мастерской. В скудном освещении основной площади помещения пол был похож на то, что сейчас Биби видел под собой: вмятины на поверхности, горки серой пыли, детали, в зыбких отсветах похожие на булыжники. И, глядя на этот по-странному знакомый вид, Биби отчего-то почувствовал себя легко-легко и решил, что нужно быть. А каким — он решит по ходу дела. Совсем плохо не должно получиться. Всё-таки друзья всегда говорили, что Биби, несмотря ни на что, похож на папу. А папа у него отличный.

* * *

Пин поставил фото на место и встрепенулся: мысли следовало привести в порядок. Потому что какие-то пыльные они стали. А то, плохо ему или хорошо — зависит ведь от того, что он думает. И тут нужно только подобрать правильную мысль. Как нужный ключ найти в мастерской. А если не найти совсем подходящий, то придумать его и сделать. Мастерская это или сборник хлама?!

Тем временем Лосяш на пару с подзорной трубой засекли неопознанный летающий объект, который направлялся прямо в сторону огородов Копатыча. Проследив полет цели до самой земли, Лосяш пошел устраивать исключительно научный переполох.

* * *

— Пиин! Пи-и-ин! Иди сюда скорее! Тут какой-то кулёк на твое имя из космоса прилетел!

— Друзья мои нетерпеливые, осторожнее с посылкой! Внутри могут оказаться хрупкие вещи.

— Тихо вы, грядки потопчете.

— Ой. А что это такое... серенькое?

— Пин, Пин, что это за булыжник?

— Ну-у, даже неинтересно, я думала, раз это кусочек звезды, то он будет сиять...

— Да, как огни на небосводе, сквозь года, сквозь столетия!

А Пин, рассматривая незнакомый камень, думал о том, как близко на самом деле далекие планеты его сына.

Глава опубликована: 30.09.2016КОНЕЦ